Эксперты наблюдают в стране аналог «культурной» революции

Как сообщала «Деловая Евразия», в связи со смертью президента Республики Узбекистан, в этой стране, по опасениям многих, возник риск потрясений на фоне борьбы за власть. Подтверждением тому – прошедшие в первых числах обыски в находящемся во владении младшей дочери президента имуществе.

Считается, что они являются упреждающими шагами, демонстрацией силы, и связаны с именем одного из претендентов на «пост номер один» - председателя СНБ РУз Рустама Инаятова.
Глава силового блока госаппарата республики, фактически отождествляет собой один из балансиров тонкого мира межклановой системы, выстроенной Исламом Каримовым.

По восточной традиции, система правления в республике сложилась по принципу противостояния кланов и группировок, имеющих происхождение по месту рождения – этакий многоугольник, балансирующий на лезвие взаимного недоверия. Будучи умелым руководителем, баланс сил в нем обеспечивала система сдерживания сильных, и подтягивания слабых регионов, и умелого противопоставления одних другим.

Отличие сформированной системы от соседних – отсутствие в кланах жесткой этнической или конфессиональной привязки. Так, являющийся одним из сильнейших как в иерархии, так и в экономике – Самаркандский регион, как и соседний – Бухарский, представлены преимущественно таджиками. Отсюда же и выходцы нынешнего правления страны – премьер-министр Шавкат Мерзиёев и председатель СНБ Рустам Иноятов.
При этом, устойчивость Самарканда, как и всего южного и восточного региона, базируется на сельском хозяйстве, львиную долю которого занимает производство хлопка. В свою очередь, значительная часть промышленного производства и финансовой системы республики находится под контролем Ташкента.
Хорезмский и Каракалпакский регионы, несмотря на большую территорию, претензий на власть в Ташкенте никогда не выказывали, за что имели заслуженную лояльность. В противовес им, южные Кашкадаринский, Сурхандаринский и Ферганский кланы, как наиболее спорные, с точки зрения исторического происхождения территории современного Узбекистана, находились под самым пристальным вниманием власти. Таким образом, каждый клано-регион находился под жестким контролем центрального аппарата, что обеспечивало Ташкенту стопроцентную лояльность на местах.

Между тем, отмечая тенденции во внешней политике Узбекистана последних лет, эксперты все чаще сходятся во мнении, что действующая система приходит в упадок, и исчерпала себя. Так, эксперт Российского Совета по международным делам, Никита Мендкович, считает, что это связано с вытеснением с политической арены некоторых кланов в 2000-е, и с урбанизацией элиты республики.

— В настоящий момент для Узбекистана характерна система групп влияния, обычная для модернизированных стран, — поясняет он. — Это объединение чиновников по принципу общности патрона, карьерного пути и общих идей. Большую роль в политике начинают играть не кланы, а институты. В частности, довольно велик политический вес СНБ и ее главы, которого рассматривают едва ли не как будущего «теневого правителя».

Эксперт отмечает, что наблюдает определенное деление на группировки по происхождению, но не столько клановому, сколько культурному. Он отмечает, что склонен выделять гиперклановые группы «ташкентцев» и «долинников», которые прослеживаются не только в политике, но и в быту.

— Ташкентцы – это группа руководителей, которые большую часть жизни и карьеры провели в столице, где учились и работали в центральном республиканском аппарате. Они считают себя в большей степени образованными и современными, чем выходцев из регионов. «Долинники» - выходцы из Ферганской долины, которые часто склонны противопоставлять себя слишком, по их мнению, вестернизированной и утратившей связи с корнями ташкентской «молодежи». Между этими группами есть естественный, почти бытовой антагонизм. Однако, еще рано говорить о том, что уже сложились какие-то внутриэлитные партии по этому признаку. Сейчас «ташкентцев» очень много в центральном аппарате, что не всегда идет во благо, так как из-за специфики карьерного пути они могут хуже представлять реалии регионов, которые очень сильно отличаются от Ташкента и области, — подчеркивает он.

При этом, несмотря на превалирующую роль сельхозпродукции в целом, и хлопка, в частности, во внешнеэкономической деятельности Узбекистана, воспринимать Самарканд как довлеющий регион, не стоит.

— Огромные поступления в бюджет связаны с транзитом, который завязан на железнодорожную инфраструктуру страны, имеющей уникальный выход железнодорожных путей в СНГ на территорию Кыргызстана, Таджикистана и Афганистана.
Промышленность также широко представлена другими регионами. Например, машиностроительный завод GM, гордость постсоветского Узбекистана – имеет ключевые мощности в Ташкенте. Есть химическая промышленность, включая нефтепереработку, которая есть и в Ферганской, и в Бухарской областях. Хлопок выращивается и во многих регионах страны. Несомненно, Самарканд, второй по численности город РУз, играет свою роль в экономике. Там есть и ряд современных предприятий, включая машиностроительные, и важный туристический кластер. Однако Узбекистан – не экономика одного города. Это цельный механизм, в котором участвует все население страны, — резюмирует Никита Мендкович.

Василий Кочанов
§ Деловая Евразия